Перепечко Николай Степанович
Воскресным днем за столом в уютной квартире Николай Степанович Перепечко знакомил меня с семейным фотоальбомом и с гордостью называл имена инженеров — дочери Ларисы и сына Юрия. Миловидная жена Вера Николаевна подавала зеленый чай.
Хозяину 84 года. Среднего роста. Голос туговатый. Николай Степанович — инвалид войны, член городского совета ветеранов. Вырос в семье, где было девять детей, и рано осиротел. Отец приучил его к трудолюбию и честности. До войны работал директором школы и инспектором роно на Орловщине, после войны в г. Новозыбкове в ж/д школе.
В годы Великой Отечественной войны в пехотных войсках прошагал до Берлина. О его боевых заслугах говорят награды на костюме, который он надевает, когда идет на встречу с учащимися: орден Боевого Красного Знамени, три ордена Отечественной войны, орден Красной Звезды, медали «За взятие Берлина», «За взятие Кенигсберга», «За освобождение Варшавы»…
Ароматный чай располагал к воспоминаниям:
— Начинал войну рядовым солдатом в 4 стрелковой дивизии на Западном фронте. В бою под с. Буйновичи Мценского района с трехлинейкой ходил в штыковую атаку. После длительного лечения в г. Загорске освобождал Унечу и Новозыбков.
Преодолев глубоко эшелонированную оборону противника в кровопролитных боях под Гомелем, мы вышли к реке Сож. За рекой на высоком берегу в парке виднелся дом Паскевича, возле которого немцы оставили небольшой заслон. Они надеялись, что мы не рискнем форсировать реку. Сверху до нас доносились насмешки фрицев: «Плыви, Иван, в гости!»
Но в решающий час штурма Гомеля нашими войсками, взвод, которым я командовал, получил приказ — форсировать Сож и атаковать противника с тыла: в деревне сняли со всех сараев и домов ворота, двери, ставни, сорвали с полов доски, смонтировали из мелких бревен плотики и на этих подручных плавсредствах ринулись в реку, навстречу прицельному и густому огню противника. Штурм был неожиданным и таким напористым, что фашисты бежали…
Потом штурм Варшавы, Кенигсберга…
Моя фронтовая дорога пропитана солдатской кровью и усеяна братскими могилами. В школе дети спрашивают: «А трудно было? Страшно?» Признался: «Очень трудно и страшно!» Но не рассказал, когда вел в атаку роту под Варшавой, ударило в грудь — упал. Солдаты ушли вперед. Медсестра ножницами располосовала на мне взмокревшую от крови гимнастерку. Я привстал. Кровь текла из раны на груди. Затуманилось в глазах. Это был в моей жизни самый страшный день. Ведь у человека одна жизнь. Перевязывая бинтами мою грудь, сестра утешала: «Товарищ лейтенант, ты сильный. Мы еще встретимся под Берлином».
Спасибо, ее слова сбылись.
Переносить тяготы, лишения и опасности фронтовой жизни помогало понимание святости цели, ради которой я сражался с врагами Родины.
Незабываем последний бой. В то время я исполнял обязанности начальника штаба стрелкового батальона. Штурмовали Потсдам. Нашему батальону преградил дорогу пятиэтажный кирпичный дом мрачного вида. Он вытянулся на перекрестке пяти улиц. Немцы нашпиговали его автоматчиками и оружием. Противник стрелял из окон всех этажей. Под прикрытием батареи 76 мм пушек наши автоматчики должны были сломить сопротивление противника. Вдруг на КП появился командир батареи Розин:
— Товарищ начальник штаба, надо дать отбой! Снайперы перебили весь личный состав.
— Что?!! — крикнул я в исступлении. Ты не видишь, что на третьем этаже развеваются сигнальные флажки наших автоматчиков. Если прекратим натиск, нашим конец. Орудие цело?
— Да!
Связному телефонисту даю команду передать в штаб полка, что Перепечко лично ведет бой из орудия.
— За мной!
Прихватил с собой и переводчика. Картина около орудий была удручающей. Лежали убитые. Раненые, истекая кровью, кричали, стонали. Отнесли убитых в сторону, сам стал у орудия. Командир батареи и переводчик подносили снаряды и заряжали орудие. На офицерских курсах я познакомился с 76 мм орудием. Замечательное орудие. Минут десять я вел прицельный огонь по окнам второго и четвертого этажа. В окнах стали выбрасывать белые простыни. Прекратив огонь, я подал приказ через переводчика в рупор:
— Приказываю огнестрельное оружие выбросить в окна. Офицерам построить личный состав в две шеренги и попарно выходить из дома. При выходе бросать холодное личное огнестрельное оружие. Жизнь гарантируем.
Не прошло и пяти минут, как из дома повалили пленные с поднятыми руками. Их было более ста. Командиры взводов принимали пленных и конвоировали к штабу полка.
Телефонист передал в штаб полка: «Сопротивление противника сломлено. Дороги на пять улиц свободны».
Наша боевая техника и люди хлынули по улицам вперед. К КП подъехал старый генерал Заикин. Адъютант вызвал меня на улицу. Я доложил о результатах боя. Генерал всегда ездил с тросточкой. Он вылез из машины и обратился к адъютанту: Триша, посмотри, какая там есть у нас высшая награда?»
Старший лейтенант Перепечко, за оперативное выполнение боевого задания объявляю благодарность и от имени Президиума Верховного Совета СССР награждаю орденом Боевого Красного Знамени.
— Служу Советскому Союзу!
— Если бы ты не взял сейчас этого дома, я бы тебя и мертвого расстрелял, — погрозил генерал тросточкой. Вокруг гремел бой.
— Товарищ генерал, патроны надо беречь. Немцы еще здорово сопротивляются.
— Сынок, это последний бой.
С.Лузик,
председатель городского совета ветеранов ВОВ